Мой первый друг, мой друг бесценный. Начало.

[kotinen]

В череде лет мелькают лица. Память стирает большинство из них, но некоторые, самые дорогие сердцу не уходят никогда, даже, если мы их не всегда помнили. И кажется, я еще молода и полна сил, но сколько же уже позади и сколько их, дорогих, ушло в вечность, кануло в эту бездну. Я хочу их помнить. А вдруг виртуальная реальность сродни памяти? Или чему-то еще на тончайшем метафизическом или каком-либо еще уровне? И тогда времени нет. Оно было, есть и будет, но его нет в отдельности - одна заверченная, закруженная спираль, где нас много, штопором превращающаяся в точку, где мы вместе.

М-А-Р-И-Я. На каком бы языке, в какое бы время это имя не звучало, оно понятно всем и каждому. В этом имени заключена безропотная надежда. Вера, что несмотря ни на что все еще будет. Это магическое имя было со мной всегда. Так звали мою бабушку, так зовут малышку любимой племянницы, так зовут одну из моих любимых виртуальных дочек, с которой когда-то мы столько раз зажигали до утра, а потом я вставляла в глаза спички и бежала на работу...

Но самая главная Мария моей жизни была со мной целых 11 лет моей детской жизни, пока чужая грубость и похоть, тупые обстоятельства не развели нас. Но именно ее вспоминаю теперь так часто, спустя десятилетия, ту, которую уверенно назвала своим первым другом. Ее имя я отчаянно со злостью и слезами на глазах защищала то ли в 4, то ли в 5 классе, когда наша жутко тупая училка по русскому и литературе в приступе истерики распалялась перед притихшим классом, что такая-то-такая-то ВМЕСТО СОЧИНЕНИЯ О СВОЕМ ДРУГЕ ВООБЩЕ О ВЗРОСЛОЙ ЖЕНЩИНЕ НАПИСАЛА!!! Я помню ту пену изо рта, красные, дергающиеся элементы лица - мне до сих пор противно, я до сих пор не могу простить и никогда не пойму В ЧЕМ БЫЛА МОЯ ВИНА.

- Здравствуй, я живу в этом доме.
- И я живу в этом доме.
- Сколько тебе лет?
- Пять.
- Приходи ко мне в гости.

И я пришла. И приходила каждый день. Как приходила к себе домой, нет, даже лучше, как в самый уютный уголок на земле, где я была желанным гостем и уверенным в себе жильцом. Я даже не помню, как часто бывали тогда дома твои уже довольно большие дочери. Я в твоем доме чувствовала себя полноправным членом семьи - Я БЫЛА ТВОИМ ДРУГОМ.

Сколько лет тебе тогда было? Сорок? Пятьдесят? Меньше? Больше? Почему-то мне всегда душу грело число 55. Пусть тебе всегда будет столько. Я помню тебя именно такой - всегда взрослой и всегда ровесницей для меня. Помню твои рыжие - никогда не поверю, что крашеные кудряшки - нигде и никогда потом я не видела такого цвета краски, такие волосы могли быть только у ангелов на самых прекрасных фресках мастеров эпохи Возрождения. Мне казалось, что все то солнце, которое не приходило в наше Заполярье зимой, пряталось в завитках твоих волос, в твоих лучащихся морщинках, которые никогда не старили тебя, в твоих рыжих веснушках, которыми ты была покрыта от самой макушки и, наверное, до кончиков пальцев на ногах. Я помню, как ты слегка хромала - откуда мне тогда было знать, болело ли что у тебя тогда - ты никогда не жаловалась, а я любила тебя такой и верила, что это просто была твоя особенность, отличающая тебя от всех, делающая тебя еще более прекрасной, чем ты могла бы быть без этого. Я звала тебя тетей Машей - дань традиции, тогда никто не называл взрослых людей на европейский манер просто по имени. Европа была не в чести.Но мы всем упрямо твердили, что мы подруги.

В моей жизни было столько квартир, нанимаемых, служебных, своих, в разных городах и странах. Я даже некоторых улиц не помню теперь. Но номер твоей квартиры отпечатался на подкорке, как дорогое сердцу невидимое клеймо. Нет, я не религиозна. Давно уже не верю в рай на небесах, но все чаще думаю, что наша Земля временами вполне могла бы быть адом для какого-нибудь другого мира. Но если все же где-то в лабиринтах времени и памяти ты есть, пусть это будет даже самый призрачный фантом, просто воспоминание, если ты меня слышишь, если ты меня чувствуешь, если я тебя чувствую, я тебя вижу сквозь все эти годы, то прости меня. Мне так стыдно, я даже не знаю дату, даже не помню точно года твоей смерти - меня не было рядом, я была занята какими-то своими делами и забыла о тебе тогда. Простишь ли ты меня, родная моя? Ненавижу ту сволочь, которая разлучила нас... Это был муж твоей младшей дочери. Он оказался тираном и мучал не только ее, но и тебя, заставил тебя сначала спать в ванной на доске, а потом и вовсе отселил куда-то. Но до того он распустил свои грязные похотливые лапы и напугал меня. Я была еще ребенком тогда и перестала к тебе ходить, когда он был дома. А это было часто.

Но я помню, слышишь меня, я помню, как ты играла мне на гитаре свой незатейливый мотив, как что-то пыталась обезьянничать, глядя на тебя, я; какие тонкие кружева блинчиков получались у тебя, как раскрашивала яркими звездочками золотистого жира борщ твоя зажарка, как никогда и нигде потом я уже не видела; а чинарики, чинарики которыми ты как-то угостила меня, мне потом много лет казались выдуманными орешками из сказки, пока я не увидела и не попробовала их в прошлом году в Кисловодске, будучи в ведомственном санатории. Помню, как я перебирала всякую драгоценную мелочь в твоих шкафах - какие-то открытки, брелоки, сувениры, украшения; с каким упоением я познавала в те свои еще дошкольные годы имена египетских фараонов и цариц, восхищалась статью Клеопатры и жалела золотоголового юношу Тутанхамона, как разглядывала картины художников лучшей эпохи человечества в твоих бесценных по тем временам альбомах с репродукциями. Там, на тех страницах жили и невероятно прекрасная Юдифь Джорджоне, опирающаяся на умиротворенную голову Олоферна, и вечная загадка "бесполая" Джоконда, и смотрело на меня молодое, утонченное, но такое бесхитростное лицо молодого Рафаэля, в длину шеи которого я не могла поверить; а смущающая меня разобранной шнуровкой на груди Мадонна Литта да Винчи и ее не менее смущающий голый младенец с взрослыми глазами смотрели на меня с типовой, но такой изумительной репродукции, что была на твоей стене.
Ты помнишь, как первый раз поставила меня на лыжи? Такие смешные "кремпленья" надевались еще на валенки. А как мы выбирались тогда из лесу на трех лыжах вдвоем? Зато карманы были набиты сосновыми шишками и с собой был твой горячий чай из термоса! А как потом мы и оторвались, когда родители мне купили настоящие лыжи! Тогда мы еще взяли с собой Сережку с первого этажа и я страшно ревновала тебя к нему.
А когда родилась твоя внучка и ты дала мне ее в первый раз подержать, я впервые ощутила себя маленькой женщиной.

Прим. Личные фотографии разрешаю копировать только близким друзьям для личных целей без перепоста.